Номер нашей газеты, вышедший в день фашистской оккупации Симферополя. Фото автора. Ты навсегда запомнил то утро, Симферополь, сумрачное, осеннее, тяжёлое… нет, не из-за плохой погоды или желтолистого времени года. Просто в этот день к тебе пришла война. Ты уже знал о ней с 22 июня 1941-го, проводил на фронт своих детей, отправил других в эвакуацию с предприятиями, организациями, приготовился бороться за остальных… Но все бои до этого осеннего утра казались ещё так далеко, за километры, за метры… И похоронки издалека, что тяжким грузом падали на твои семьи, всё ещё, как хотелось верить, могли быть ошибкой… Ты отчаянно отгонял от себя мысль о страшном, об оккупации. О том, что кто-то может установить в тебе свои законы, расставить виселицы в парках (о, как ты насмотрелся и настрадался из-за них в Гражданскую войну), что на твоих улицах будет звучать ненавистная грубая речь, а твои дети будут прятаться и мучиться. Ты всё понимал, знал, что в той ситуации подобное неизбежно, но всё же отгонял эти мысли, трудился, боролся - всё для фронта, всё для Победы - ты старался быть мужественным и сильным, ведь в ответе за своих. И как внезапно и страшно всё случилось тогда: ночь на 2 ноября 1941-го. 134-й день Великой Отечественной. С окраин к центру Накануне, 30 октября, ты, Симферополь, расширенными от ужаса глазами смотрел на зарево над Николаевкой, вслушивался в грохот зениток - отпор фашистам, рвущимся в Севастополь, тогда дала 54-я береговая батарея. Ты понимал, что тебя «временно оставили» - был такой приказ для занятия лучших позиций. Понимал, что сигналы воздушной тревоги участились, бомбят всё чаще, и на окраинах уже звучат выстрелы, что уже заняты многие города полуострова - в один день с тобой - Старый Крым и Бахчисарай… Понимал, но надеялся! Надежда лишь усилилась после оккупации, и борьба твоих детей-патриотов усилилась (о тех, кто сломался, струсил, предал, ты тоже знаешь, но стараешься не вспоминать). А те ужасы… их нам, нынешним, передают архивные строки - симферопольцы, кто пережил, сейчас стараются лишний раз не тревожить память-рану… Теми ужасами дышат твои улицы и скорбные места, о них напоминают памятники и мемориальные доски… «Немцы ещё несколько дней (после временного, 29-30 октября, оставления города нашими войсками. - Ред.) не решались войти в город. Они предприняли варварскую бомбардировку беззащитного населения, а затем заселили во многие кварталы своих автоматчиков, переодетых в гражданское. Засев на чердаках домов, фашистские головорезы в течение двух суток «устрашали» население, поливая ливнем огня проходивших по улицам стариков, женщин, детей…». Эти строки из статьи нашего корреспондента Михаила Муцита написаны спустя пару месяцев после оккупации Симферополя («Красный Крым», так тогда называлась наша газета, возглавляемая Евгением Степановым, в самый последний момент успел перебраться в Севастополь). Так что первые погибшие в городе появились, очевидно, ещё за пару дней до его официальной оккупации - шальные пули настигали на окраинах. На окраину, в Бахчи-Эль (район нынешних улиц Куйбышева, Лермонтова и Титова), фашисты и вступили впервые на территорию Симферополя. Точнее, въехали, на мотоциклах. Там, на улице Фруктовой от их рук погиб пожилой ветеран Первой мировой (ещё одной войны с германцами) кавалер Георгиевского креста дедушка Пётр, что, по воспоминаниям нашей читательницы Варвары Тимофеевны, с охотничьим ружьём преградил путь бесчинствующему врагу. А на улице Карла Маркса (Екатерининской) чуть позже погибли мальчишки (увы, так и оставшиеся безымянными), что тоже с охотничьими отцовскими ружьями вышли против фашистских танков, врывавшихся в центр. «У убитых только по одной ране, развороченной. Немцы применяют разрывные пули. Они лёгкую рану делают тяжёлой, даже раненный ею становится калекой. Разрывные пули запрещены для употребления в войне. Однако немцы ими пользуются» - воспоминания пожилого симферопольца Хрисанфа Лашкевича, что хранятся в республиканском архиве. Разрывными пулями фашисты устроили и первую для города показательную казнь: полсотни жителей улиц Полигонной, Братской, Выгонной на Петровской балке были согнаны в жуткой облаве и расстреляны за то, что во время взрыва конного обоза, разместившегося на Полигонной, погиб один фашист. Полсотни жизней за одного. Не знаем, но почему-то кажется, что в строй обречённых шагнул тогда и патриот, что, в желании отомстить врагу, устроил тот взрыв. Он просто ещё не знал, что у врага такая ставка - десятки за одного… Вообще, расстреливали за всё: когда фашисты приходили грабить жильё, нельзя было даже хоть что-то постараться спрятать, сохранить - отбирали, а человека просто убивали». И жуткий рассказ в нашей газете, о том, как фашисты, развлекаясь, расстреляли ребятишек, решивших слепить снеговика… Просто помнить И виселицы на твоих улицах появились, Симферополь, те, что так ненавидел, опасался, старался забыть со времён Гражданской. Первые, просто верёвки, переброшенные через ветви деревьев на Карла Маркса. Истерзанные женщины, что отказались стать фашистской «подстилкой», редкие мужчины, старики, что пытались взять немного продуктов с заброшенных складов и магазинов… Враги посчитали, что это «грабёж» их. Ответ один - виселица. Потом уже их, специальные, поставили в Городском саду, вдоль Салгира. Не пустовали ни на миг - «коммунист», «партизан» - таблички на шеях жертв… И застенки вражеские на Луговой (Ноябрьский бульвар, ныне - бульвар Франко), на Студенческой не пустовали никогда в дни оккупации. Сколько здесь замучено патриотов, твоих детей, Симферополь, свято веривших, что придёт освобождение. Они приближали его, твои подпольщики, партизаны, просто неравнодушные, маленькие и взрослые… Ты помнишь все их имена, город, мы стараемся не забывать. И эти надписи осколком кирпича, кровью, выводимые обессиленной рукой на стенах: «Прощайте, родные. Умираем за дело нашей любимой Родины»… Симферополь, твоя земля вдосталь обагрена кровью Великой Отечественной, омыта слезами твоих детей. Страшные места боли и скорби: «Картофельный городок», бывшая овощебаза на улице Жени Жигалиной (подпольщицы, замученной в Гражданскую), здесь фашисты устроили пересыльный концентрационный лагерь; территория бывшего орденоносного совхоза «Красный» (ныне - село Мирное) - самый большой концентрационный лагерь в Крыму. Красная горка, Сергеевка, верховье Петровской балки, Курцовская балка, урочище Дубки, 10-й километр Феодосийского шоссе и все противотанковые рвы в округе, свалка стекольного завода. - лишь некоторые территории, что известны нынешним горожанам. Где-то поставлены памятники, где-то всё забыто, заброшено, застроено. И Вечный огонь в парке имени Юрия Гагарина - один на всех, символ памяти и скорби. По погибшим военным, по замученным гражданским, по всем, кого забрала Великая Отечественная. 2 ноября 1941-го - 13 апреля 1944-го, 893 страшных дня, в которых ты, Симферополь, сполна ощутил, что такое война. В этих днях, исполненных боли, мужества, отчаяния, подвига, ты потерял тысячи своих детей… Ты навсегда запомнил то осеннее утро - сумрачное, тяжёлое, помнишь лица, имена… Постараемся и мы, земляки, не забывать…