Сергей Соловьёв. Фото из открытых источников. У режиссёра, стремительно ворвавшегося в конце восьмидесятых годов прошлого века в нашу жизнь фильмом «АССА», прогремевшим лозунговым лейтмотивом - «Мы ждём перемен», до этого были не столь шумные, но не менее значимые для российского кино картины, в которых сразу же проявились почерк и стиль автора, отличающиеся метафоричностью. Мало кто знает, что совсем юным будущий культовый режиссёр вышел на сцену знаменитого Ленинградского БДТ в роли мальчика Серёжи в спектакле «Дали неоглядные». Занимался в Театре юношеского творчества при Ленинградском дворце пионеров. Но выбрал не театр, а кино, поступив во ВГИК, в мастерскую Михаила Рома и Александра Столпера. Дебютировал в кино как сценарист и режиссёр-постановщик в 1969 году фильмом «Семейное счастье» по рассказам Антона Павловича Чехова. Потом мы смотрели «Сто дней после детства», «Нежный возраст», «Станционный смотритель», «Мелодии белой ночи», «О любви», «Три сестры».В них уже сиял недюжинный талант молодого режиссёра, но они не собирали таких залов, как поразившая и очаровавшая необычной эстетикой, картинной живописностью и неожиданными откровениями не на кухне, как привыкли за долгие годы, хлёстко названные застоем, а с широкого экрана, в многомиллионной аудитории, «АССА». Посчастливилось не раз и не два встретиться с режиссёром на фестивалях в Москве, Ялте, Севастополе и Одессе. Конечно, говорили мы не только о его картинах. Широта мышления, его умение философски анализировать, позволяла спрашивать обо всём актуальном на тот момент в кино. И получать ответы без обиняков. Он был всегда доступен для общения, откровенен и оригинален в суждениях. - Сергей Александрович, одни говорят, что фильмы должны пробуждать мысль, другие, что они - произведение искусства, которым надо наслаждаться. А вы что скажете на этот счёт? - Конечно, наслаждаться. После картины должно оставаться воздушное послевкусие. Как после хорошего вина. Вкус на губах. Я, например, не видел ни одной картины в жизни, которая меня заставила бы задуматься о принципах соответствия моей жизни высоким идеалам человечества или, наоборот, - несоответствия. Думать надо дома за книжкой, а в кинотеатре надо смотреть и видеть, получая удовольствие при этом. Кино - это особый тип жизненного зрелища. Жизненных картин мира, над которыми не нужно думать, их нужно ощутить и запомнить. Через месяц, через год, через два года это обязательно даст свои плоды. Кино - это долгосрочная инвестиция в сознание человека. - Что подвигло успешного режиссёра стать телеведущим на канале «Культура»? - Не смог отказаться от предложения сделать сто фильмов о тех людях, с которыми работал, которых хорошо знал, знаю. Получился авторский цикл «Те, с которыми я». Он стал своеобразным продолжением полсотни телевыпусков, которые делал в 80-90-е годы на ВГТРК, названные незамысловато «САС» - по моим инициалам. Они - не только о выдающихся режиссёрах, актёрах, операторах, но и людях других кинематографических профессий, не менее важных. В новом цикле я иначе подошёл к мемуарному жанру, потому что с годами изменился я, моё отношение к свету белому, переосмыслил многое, в том числе и в визуальной эстетике. Неизменным осталось одно - моя любовь к тем, о ком рассказываю. Сергей Соловьёв в молодости. Фото из открытых источников. - Как бы вы охарактеризовали тот отечественный кинематограф, которым до сих пор восхищаются во всём мире, какое у него лицо? - У него исключительно человеческое лицо. Это лицо отличалось от всех остальных физиономий кинематографа всего мира одним странным качеством, которое мне представляется до сих пор главным и прекрасным. Все режиссёры - украинские, русские, казахские и остальные, которых мы сегодня называем выдающимися, снимали, любя кино. Их фильмы - плод не просто работы, а акт индивидуального сознания. Как, скажем, фильм Александра Довженко «Земля». Гениальнейший! Он снял то, что потрясло людей во всём мире. Пьеса Розова «Вечно живые» могла вдохновить только такого беззаветно любящего кино, как Михаил Калатозов, создавший картину «Летят журавли», равную которой найти трудно. Лицо того кинематографа утеряно. - Всё чаще звучит мнение о том, что классику экранизировать нельзя. У вас другое мнение? - Классику не только можно, но и нужно экранизировать! Представляете, если бы Висконти сказали: «Ты не экранизируй классику, это очень нехорошо», а он бы послушался? И не было бы ни «Гибели богов», ни «Людвига». Но мы их имеем как продукт соединения великой личности гениального режиссёра с великими гениальными писателями. Потому что у Висконти было взаимоотношение с мировой культурой, а не унылый заказ на перевод слова в изображение. Да, мы все умеем читать. Но не все читают. Поэтому важен обратный процесс: посмотрел картину, и захотелось почитать кому-то не читавшему. Или перечитать. Для меня это не просто важно - святое дело. Но просто переводить на киноязык того же Льва Николаевича Толстого - варварство. Чудовищное варварство. И ни в коем случае нельзя ничего осовременивать. - Невозможно не зачитаться вашими книгами «Начало. То да сё.», «Ничего, что я куру?», «Слово за слово». Будет ли продолжение? - Сначала это были просто отрывочные записи, сделанные в больнице, чтобы занять себя. Другие появились на фестивалях, когда в жюри было скучновато, вот и кропал потихонечку. Они так бы и лежали, не обрати на них внимание главный редактор журнала «Сеанс» Люба Аркус, которая почитала и загорелась: «Давай напечатаем». И получилось. Я рад, что их читают. Для четвёртой уже название придумал - «Чёрная книга русского кино», а вот осилю ли, не знаю. Хочется ещё и в кино поработать. Снимал он не для фестивалей, как многие нынче. Не для критиков. Для себя и для нас с вами. Но снимал так, что обойти его картины было просто невозможно вниманием и наградами. Их у любимого многими поколениями режиссёра великое множество. А главная награда, конечно, - любовь зрителей. Усиленно скрывавший сентиментальность и нежность своей души Сергей Соловьёв её чувствовал.