В архиве хранится около двух миллионов дел. Фото автора. Мы знаем, что в зданиях на улице Кечкеметской, 3, Шалфейной, 1, и, конечно, Павленко, 1а, работают друзья, так всегда было и, верим, будет! Хранители истории - архивисты. Им однажды «Крымская правда», переезжая в новое помещение, доверила хранить свою историю - от «Таврической правды». Архивные подшивки за столетие, сохранённые коллегами для будущего, - наша ценность. В том числе и особые для газеты номера, выходившие в двадцатые годы прошлого столетия, когда земляки переживали последствия лихолетий Гражданской войны, цветных терроров, недородов, эпидемий, голода; когда шло становление Крымской АССР; и те, что выходили в годы Великой Отечественной, под бомбёжками, когда «Красный Крым» не прекращал рассказывать о жизни на фронте, в оккупации, в тылу, о героях и мужестве, об изменниках и боли. Теперь исторические подшивки - в фондах Государственного архива республики, и доступны для исследователей. А архивисты, тщательно и с теплотой, помогают нам узнавать новые данные, особенно, когда «Крымская правда» отмечала столетие, помогли - и сведения о многих редакторах установили, и то, что в переломном 1919-м газета была «Крымский коммунист». Мы сознательно не называем имена друзей-архивистов прошлого и настоящего, чтобы никого не обидеть неупоминанием - благодарны им всем, Государственному комитету по делам архивов республики, архивистам в регионах. Знаем, что всегда откликнутся и постараются помочь - проверено. Архив всего на год младше газеты - в следующем мае отметит 105-летие. Идея профессора Судьба общего Крымского архива (до этого метрические книги, исторические документы хранились в храмах, личных собраниях, имениях, в архиве Таврических губернских присутственных мест (ему 232 года исполнилось) началась 22 мая 1919-го. Появилось постановление Наркомата просвещения ещё Крымской Социалистической Советской Республики (в период краткого тогда установления большевистской власти на полуострове) «О создании Таврического центрального архива». Власть отреагировала на предложение будущего академика Академии наук СССР, трижды лауреата Сталинской премии Бориса Грекова - 13 июня архив открылся в здании бывшего пансиона мужской гимназии (Симферопольская гимназия №1 (ранее имени Константина Ушинского, теперь - имени Игоря Курчатова); три первых фонда - фамильного архива Поповых (Василий Степанович был секретарём кабинета Екатерины Великой, руководил канцелярией Григория Потёмкина), Таврического дворянского депутатского собрания и Симферопольского уездного полицейского управления. Заведующим архива стал сам Борис Греков, профессор Таврического университета, старший архивариус (так раньше называли архивистов), крымовед Арсений Маркевич, один из основателей в 1884-м Таврической учёной архивной комиссии, архивариусы - профессор Георгий Вернадский и приват-доцент Николай Эрнст. Они делали всё, чтобы собрать, сохранить для потомков ценные документы по истории полуострова и в бытность его Крымским ханством Османской империи, и Таврической областью, губернией в империи Российской. И из горящих зданий порой вытаскивали документы, и на свалках находили, и на базаре - как-то выкупили там «бумагу для самокруток», оказавшуюся частью полицейского архива. Но власть в 1919-м споро менялась и через несколько недель полуостров заняли части Белой Армии Антона Деникина. Спасти документы попытался Совет профессоров Таврического университета, объявивший архив своим учебно-вспомогательным подразделением. Большинство документов удалось сохранить до ноября 1920-го, когда полуостров заняли части Красной Армии Михаила Фрунзе и Крымский революционный комитет постановил создать уже Крымский центральный архив. И вновь борьба за сохранность документов дореволюционных времён - к 1923-му в хранилище бывшего архива губернского правления на улице Розы Люксембург (Александра Невского), 13, собрали фонды, как говорили, «нового времени» - о революционном деле в Крыму, все дореволюционные - в бывшей Семинарской церкви (Трёх Святителей). Документы памяти Сейчас в здании архива на Павленко, где хранятся и наши газетные подшивки, и документы времён Великой Отечест­венной, проходит долгожданный ремонт; на Кечкеметской он уже завершён - исследователи работают в обновлённом читальном зале. А изучать в архиве есть что - около двух миллионов дел, почти 5 тысяч кинодокументов и около 40 тысяч фотодокументов о жизни полуострова. Увы, около 200 тысяч документов погибло во время фашистской оккупации в Великую Отечественную, их не успели вывезти в эвакуацию «вместе с другими - к началу войны было в архиве почти 1400 фондов и около 600 тысяч дел. За годы оккупации фашисты вывези в Германию 21 фонд, 18978 единиц хранения периода с 1872-го по 1909 год, а 10 апреля 1944-го, когда наши войска уже были на подступах к Симферополю, подожгли здание архива на улице Розы Люксембург, 807 фондов, 177418 документов за 1916-38 годы уничтожено. И в Феодосийском архиве фашисты документы сожгли, а в помещении устроили концлагерь, Керченский архив лишился в Великую Отечественную более 30 тысяч дел. В Севастопольском архиве ценой жизни сотрудники спасали фонды, но более 90 тысяч дел, увы, не смогли - разбомбили фашисты в помещении, а ведь сохраняли давно - в 1921 году помощник архивариуса Крымцентрархива А. Сынопалов выехал в Севастополь «для обозрения местных архивов, установления связи с центром». Зная это, по-особому ценишь те дореволюционные, довоенные фонды, что удалось спасти, что хранят лики, имена, судьбы тысяч людей, истории тысяч сооружений, организаций… Вот старинные, XVII-XVIII века ярлыки - документы ханов Золотой орды, к примеру, арабская вязь, оттиски тамги и перстной печати крымского хана Мегмет Гирея, свидетельствуют об утверждении пожалованных земель. А вот ещё «земельные дела»: Иван Кулибин, механик-изобретатель, просит в 1796-м императрицу Екатерину II выделить ему землю под Петербургом «для изготовления гидрологических машин за свои средства», а вот в 1955-м народный артист СССР Иван Козловский просит председателя Ялтинского райисполкома А. Тарасова выделить участок в Мисхоре: «Ежегодно около 35 лет живу здесь, что является необходимым для вокалистов. Если иметь в виду занятия студийные с певцами студентами, то лучше места не найти». Если у изобретателя текст весь написан от руки, то у певца-тенора отпечатан на машинке, зато подпись, размашистая. Вообще, в архивных документах очень много росписей, почерков известных людей. Вот автографы прославленных мореплавателей Фёдора Ушакова, Михаила Лазарева, а вот письмо писателя Фёдора Достоевского - Надежде Сусловой-Голубевой, первой из русских женщин, получившей диплом доктора медицины, хирургии и акушерства. И дипломы, аттестаты сохранились - к примеру, школьный медалиста Симферопольской мужской гимназии будущего учёного Игоря Курчатова, или архитектора Николая Краснова, окончившего Московское художественное общество, училище живописи ваяния и зодчества. Вот большая родословная книга из фондов Тавричес­кого губернского дворянского депутатского собрания, а в ней - «Родословная и доказательства о дворянстве 3-й степени профессора императорской Академии художеств живописи морских видов, состоящего в 8-м классе, и кавалера Ивана Константиновича Айвазовского». Или не меньшие по размеру метрические книги храмов - допустимо, сведения о рождении младенцев в 1882 году, Иоанн, Анисья, Епифан, или запись о том, что 30 января 1904-го керченский мещанин Владимир Константинович, сын Бабич, сочетался первым браком с девицей керченской мещанкой Феодосией Петровной, дочерью Заченко. А вот тяжёлые, не по весу, по историческому наполнению документы Великой Отечест­венной. Например, листовка симферопольской девушки Лиды Косоротовой, написавшей в 1941-м «Все, как один - на защиту нашей родной земли. Близок час нашей Победы»; радиограммы командования 2-го района партизан Крыма в штаб Крымского фронта - их весной 1942-го закопал под Судаком погибающий радист; и списки казнённых - Бублей Анна Анисимовна, 34 года, Бублей Валентин Сергеевич, 14 лет, Бублей Анатолий Сергеевич, полтора года. Самые страшные документы - «без срока давности», всё новые и новые сведения поступают, спецслужбы рассекречивают свои архивы… Память, боль, скорбь… Но вот не хочется всё же о грустном, лучше о добром. Как нашли однажды архивисты в деле, что раньше не выдавалось, гусиное перо со следами чернил - оставил для потомков архивист, две сотни лет назад завершивший записи. Архив - это ведь настоящая связь времён, место, где хранится время.