Город-герой «временно оставлен». Фотокопия автора. Конечно, там, на последнем крымском рубеже в первый полный год Великой Отечественной, в боевых секторах обороны были и девчата, и уже солидного возраста мужчины и женщины, и детвора совсем, - весь Севастополь, как и страна, поднялся на битву - с 22 июня 1941-го, первого вражеского налёта на город; с 30 октября, первого залпа 54-й зенитной артбатареи в Николаевке; с 31 октября, когда курсанты и преподаватели училища береговой обороны, авиаторы встали стеной в Дуванкое против врага, превосходящего и по силам, и по вооружению - у наших винтовка с сотней патронов, да пяток гранат…. Но эти два героя Севастополя, Симферополя, Крыма, Родины, тогда, в июле 1942-го, были именно парни, мальчишки, что лишь год назад окончили школу, мужчины, так скоро повзрослевшие в войне… Начало июля Сергей Северинов и Михаил Школьников, 1941-й, - 17 лет. Мы не знаем, встречались ли они когда-то в родном Симферополе - наверное, да: в каких-нибудь кружках, секциях, на комсомольских собраниях… На фронт ушли с небольшой разницей во времени, первым - Сергей. Хотя оба, как и большинство одноклассников, рвались туда с самого начала: встретив рассвет взрослой жизни после выпускного 21 июня, с тревогой наблюдали над Севастополем зарево, в полдень 22-го слушали наркома Вячеслава Молотова - «Победа будет за нами!». Их поколение точно знало - без них добиться её будет сложно, но горькая статистика, лишь 3% из тех 1923-1924 годов рождения, дожили до 9 мая. Одному из парней повезло, от второго даже фотокарточки не осталось…. У них были разные сектора обороны в городе двух битв, но одна цель, как и у всего Советского Союза. Одна - выстоять и победить. Много позже эти слова, что тогда набатом бились в сердцах людей, произнесёт герой кинофильма «Любовь земная» актёр Евгений Матвеев - он чуть постарше парень, 19 было, когда на фронт ушёл. Поколение победителей. Но тогда, 81 год назад, до Победы было так далеко, а страшные слова сводки Совинформбюро звучали 3 июля: «После восьмимесячной героической обороны наши войска по приказу Верховного командования Красной Армии оставили Севастополь. Бойцы, командиры и раненые из Севастополя эвакуированы». Как в это хотелось верить, но мы-то теперь знаем, что единицы эвакуировались, в основном высший комсостав, а тысячи раненых в госпиталях, десятки тысяч наших бойцов остались там, на побережье, защищая рубеж до последнего. О них просто не вспомнили при «эвакуации», как в мае того же года, когда пал Крымский фронт, забыли о тысячах бойцов на Керченском полуострове. Мы привыкли, что июль должен быть жарким, уверены, тогда в Севастополе было пекло не только военное, а между тем история метеонаблюдений говорит: начало второго летнего месяца в 1942-м прохладное - 3-5 июля всего 8-9 градусов. Там, на побережье, в расщелинах скал, люди, разгорячённые боями, наверное, ощущали перепад температуры, но всё же их терзало иное - их бросали, без боеприпасов (у многих последний патрон для себя), раненых, контуженных, но готовых ещё сражаться - до последнего. Для эвакуации к Севастополю смогли подойти лишь несколько подлодок, сторожевых катеров и долететь несколько самолётов. Первым, вечером 30 июня, покинуло город основное командование Севастопольского оборонительного райо­на, Черноморского флота и Приморской армии, «ответственные работники», за три дня эвакуации их вывезли более двух тысяч. Держали оборону А у Херсонесского аэродрома и причала остались раненые (сюда отошли и гос­питали), женщины, дети - севастопольцы, бойцы, с боями пробившиеся из города… Они и там ещё сражались: неизвестный нам майор из аэродромной команды стрелял из пистолета по щелям приближавшихся фашистских танков; лейтенант-пехотинец, превозмогая боль от ранения, ринулся им навстречу со связкой гранат; раненого сержанта, в бреду рвущегося в бой, наспех перевязывала девчонка-санинструктор, тихонько плача от отчаяния… На аэродроме погиб один из немногих оставшихся старших (от звания подполковника. - Ред.) командиров - полковой комиссар, военком 3-й Особой авиагруппы ВВС Черноморского флота Борис Михайлов. Отказался эвакуироваться и в ночь на 3 июля отправил шифровку в штаб ВВС в Новороссийске с просьбой прислать боеприпасы, а когда вышел из бункера, попал под разрыв фашистской мины. Теперь имя Бориса Евгеньевича Михайлова носит улица в Севастополе. И Герасима Архиповича Рубцова, Петра Георгиевича Новикова, - ещё старших командиров, остававшихся с бойцами и городом. Под их командованием сражался один из наших парней - Сергей Северинов, телефонист взвода связи первого стрелкового батальона 456-го сводного полка погранвойск, - тот, кому повезло. Раненый, контуженный, без сознания попавший в плен (19-летие 23 июля там встретивший), он смог выстоять, бежать, вое­вать до Победы. Стал Сергей Степанович, как и мечталось, врачом, семью создал - потомки в Крыму живут. Ушёл в 1995-м, но много позже, разбирая бумаги любимого, жена Галина Валентиновна нашла воспоминания. «С рассветом 30 июня началась бомбёжка. Но наш первый сектор (Балаклава - село Камары, дорога на Ялту - Севастополь) прочно держал оборону - силами автоматчиков и с помощью 45- и 76-миллиметровых пушек, гранат. У нас, связистов, были карабины с бронебойными пулями. Укомплектованный личным составом менее чем на половину наш полк Герасима Рубцова удерживал участок с боями. Когда эвакуировалось командование, руководить обороной остался Пётр Новиков, командир 109-й стрелковой дивизии, комендант первого сектора (Сергей Северинов так мечтал, чтобы комдиву хоть посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, как и комполка. - Ред.). «Пехотинцы подразделения Рубцова, - говорилось позже в сводке Совинформбюро, - отбили десятки атак превосходящих сил противника и уничтожили до двух полков и двух танков, сбили два бомбардировщика противника». А примерно в одиннадцать вечера получили последнюю радиотелефонограмму комдива: «С боями продвигаться к Камышовой бухте, прикрывать эвакуацию, при невозможности эвакуироваться - пробиваться в горы. С наступлением темноты 2 и 3 июля под руководством Рубцова попробовали выйти из-под скал наверх, чтобы с боем пробиваться к партизанам. Прорваться удалось лишь немногим. Командир полка погиб (Герасим Рубцов отстреливался до предпоследнего патрона, последний - себе - Ред.). Вновь спустились под скалы. Над нами по обрыву патрулировали фашисты, не выпуская никого из капкана. 4 июля, к вечеру, подошли их катера, вели огонь по укрывшимся в нишах и пещерах вои­нам. Мы отвечали, расходуя последние патроны. Утром 5 июля совершенно обессиленные раненые снова увидели катера. Ответили огнём, но скоро патроны кончились. Большинство в неравном бою погибло, оставшиеся - попали в плен». Многие там погибли. Погиб и Пётр Новиков, попавший в плен тяжелораненым. Он и в концлагере сражался с врагом в подпольной организации «Братское содружество военнопленных», умирая, просил: «Товарищи, передайте привет дорогой Родине». По всем документам оборона Севастополя в Великую Отечественную окончилась спустя 250 дней после начала - 3 июля 1942-го. По жизни отдельные группы защитников держались до 12-17 июля, уже в большинстве в рукопашной, отчаянно, или подпустив врага ближе, подрывали себя и фашистов последней гранатой… Быть может, так поступил и второй наш парень - 18-летний Михаил Школьников, а может, он погиб при последней обороне своего 4-го сектора (между сёлами Дуванкой (Верхнесадовое) и Сюрень (Сирень) или уже на южном берегу Северной бухты, куда 23 июня отступили остатки войск сектора, или раненым попал в плен и погиб там… Неизвестно - с войны не вернулся, осталось в семье внучатого племянника лишь последнее письмо. Но об этом - в следующем выпуске рубрики. Просто не забываем! Не забываем тех, кто заслужил, получил медаль «За оборону Севастополя» или не дожил, погиб за город, полуостров, страну, до того, как в декабре 1942-го появилась награда. Наша газета, тогда «Красный Крым», полгода обороны выходила в сражавшемся Севастополе, в 1960-м награждена этой медалью. Пусть она будет принадлежать всем, кто дрался тогда за город, выживал в нём, верил в Победу.