Прошедшие в пятницу общественные слушания по генеральному плану Севастополя не на шутку всколыхнули город. Однако во всех муниципалитетах севастопольцы были непреклонны. Чем так не угодил проект генплана жителям города-героя, почему не стоит игнорировать местных специалистов и кто самое слабое звено в цепочке принимающих решения по документу, Крыминформ поинтересовался у члена правления Союза архитекторов России Алексея Комова. Севастопольцы сказали свое однозначное «нет» генплану. При этом сам документ оценивался больше эмоционально, нежели экспертно. Вы по праву считаетесь одним из опытнейших градостроителей в современной истории Крыма, а с процессом разработки генплана Севастополя знакомы не понаслышке. Насколько он жизнеспособен? Отвечает ли запросам города? Что, в конце концов, привело к такой реакции севастопольцев? В 2015 году в Севастополе прошел интересный, как я его называю, «фестиваль генпланов». Было представлено несколько концепций – и «Гипрогора», и «НИПИ Генплана», и Союза строителей Севастополя, и другие. Что касается проекта, который сейчас на пике обсуждений и в топе новостей, это не то понимание генплана, в любом случае, что было в советское время. Тогда, особенно после войны, восстановление и развитие городов подчинялось железной логике целесообразности: нужно было пробить проспект – его пробивали. А мы живем, как ни крути, при капиталистическом строе, где понятие частной собственности – свято. И тут ошибка мне представляется не в самом проекте, а в политике его создания и продвижения – в том, что после «фестиваля генпланов» 2015 года не удалось создать сборную команду из местных специалистов и тех, кто непосредственно разрабатывал документ. Такое объединение усилий и компетенций – нормальная практика. Более того, оно гасит серьезное напряжение внутри, ведь нельзя не учитывать, что Севастополь – непростой город, южная столица России с внутренней гордостью и самосознанием. Большой плюс был бы тогда еще и в развитии местной архитектурной школы, которая так нуждается в поддержке. На деле же вышло лобовое противостояние: есть варяги, есть местное сообщество. В таких условиях что бы ни было предложено, оно всегда будет встречено в штыки. И, конечно, любые общественные слушания – неважно, где они проходят, в Рязани или в Новокузнецке, – это поле для серьезных спекуляций и психоза, если не проводить прозрачную политику. Здесь же, повторюсь, сотрудничества не вышло изначально. Сам документ у вас как специалиста вызывает вопросы? Сложно говорить о самом документе, потому что на слушаниях даже сам руководитель департамента архитектуры и градостроительства Александр Моложавенко, к которому я отношусь с большим уважением, признал: если генплан будет хотя бы на 20% исполнен, то можно сказать, что он состоялся. Значит, вопросы изначально были и есть. Вообще Севастополь – это единственный город в истории, в котором, например, послевоенный генплан был практически полностью реализован. И в этом городе трудились блестящие градостроители и архитекторы в истории русской архитектурной школы – и Поляков, и Бархин, и Траутман и другие. Отцы-основатели советской традиции в продолжении развития русского градостроительного искусства. А что собой представляет генплан? В существующем виде проект генплана имеет элементы провокации. По той простой причине, что только сейчас есть шанс увидеть реальную картину происходящего – что, где и кому принадлежит. Серьезная проблема работы над документами территориального планирования Севастополя и Крыма – это отсутствие реальных исходных данных. Их нет – либо они находятся в хаотическом состоянии. Здесь, по сути, люди, действительно испугавшись за свою судьбу, если отсеять эмоции, сами принесли документы, права на собственность, свои реальные запросы. Дорогостоящей провокацией недостающие данные получили практически «в бою», накалив обстановку в городе добела. Надо понимать, что генплан – это не какая-то красивая картинка про балясины, с нисходящими к морю ступенями. Как говорит (вице-президент Союза архитекторов России) Дмитрий Михайлович Наринский, сам по себе генплан – это визуальное отображение бюджетных обязательств муниципалитета, только и всего. Это не святой талмуд или нечто такое, на что надо молиться. В нашей реальности это инструмент. Другое дело, чему и кому служит этот инструмент. Сейчас есть два города в стране, две столицы, где архитектура и градостроительство стали темами разговора в общественном транспорте и на рынках: это Москва с реновацией пятиэтажек и Севастополь с «генплановым психозом». Есть ли смысл принимать генплан в представленном виде или его нужно доработать? А может, имеет смысл начать все с нуля? Я присутствовал на разных совещаниях по поводу ситуации с генпланом Севастополя. Еще раз повторюсь: проблема генплана – в исходных данных. Если у вас изначальные данные неполные, неверные, отсутствует взаимодействие с военными, то вы выходите на показатели, которые не соответствуют реальности. А это значит, что в бюджет закладываются ошибочные цифры, экономика города падает – вы бюджет не можете реальный принять… Функционал города начинает хромать на обе ноги. В нынешнем виде, надеюсь, его будут дорабатывать. Собственно, жестокая правда в том, что представление генплана сейчас, по моему мнению, и было рассчитано на то, чтобы собрать массу эмоций, собрать данные и дальше с ними работать. Каким вы видите развитие событий? Если генплан не будет принят, это уже серьезный политический прецедент сам по себе, просто потому, что это Севастополь. Но если он будет принят в существующем виде, это серьезный урон по самосознанию города и горожан помимо всего прочего. В то же время уже нельзя просто сказать: давайте все заново сделаем, это удар по центру. И ситуацию снова будет разруливать центр, а те, кто ее начал, должны будут ответить. Самое главное, что городская власть, если она себя позиционирует властью, должна проявлять политическую волю и модерировать процессы принятия жизненно важных решений. В городе должен быть хозяин, который не просто продавливает интересы, а является «справедливой силой», работающей на город. Конечно, следует учесть, что в Севастополе зарегистрированы практически две трети всех застройщиков Крымского полуострова. В отличие от Республики Крым, здесь все настолько сильно утрамбовано, что любое движение получает мощнейшую отдачу, как у нового «Калашникова» – сразу по зубам. Специфику Севастополя нужно очень хорошо представлять – нужно работать с людьми, здесь нужно по три раза проговаривать, объяснять, нужно иметь терпение. «Колониальный подход» не пройдет. Честно говоря, я в генпланы не сильно верю, потому что это документы декларативного характера, в отличие от планировки территории, планов землепользования и застройки. Верю в нормативы, регламенты, в архетипы, в четко прописанные планы благоустройства. А генплан – это пластичный инструмент. Если есть четко выверенные данные о собственности, об объектах и землях, есть шанс получить более или менее объективный генплан. Что касается красивых очертаний площадей и прочего – это следующий этап, где даже можно внести изменения. Сейчас, если не определиться с собственностью и назначением земель и не прийти к какому-то политическому консенсусу, можно надолго забуксовать по многим фронтам. Что же мешало подготовиться и собрать информацию о собственниках земли? Собственность и имущество – это краеугольные нестыковки и тормоз для развития в Крыму сейчас. Проблема уж точно не в главных архитекторах, не в управлениях архитектуры, а в тех же, например, департаментах имущественных и земельных отношений (ДИЗО). Кто «владеет» контролем ДИЗО и архивами, тот, по сути, владеет ресурсом и властью в Крыму. В Севастополе «генплановым психозом» затронули как раз самое святое – собственность. Причем всю скопом: и гаражи, и сотку под огород, и тех, у кого многомиллионные инвестиции в гостиницы и апартаменты. И последние как раз смотрят за ситуацией, за тем, кто дрогнет. Власть должна здесь проявлять политическую волю и гибкость, быть хозяином положения с точки зрения города и самих севастопольцев. Их права должны стоять на первом плане. При этом горожане зачастую не знают, что такое объективно генплан. В порыве эмоций уходит сама суть, город остается сиротой. Так не должно быть – городу нужен отец, нужны родители, которые защищают его права и всегда остаются на его стороне. Нужна позитивная повестка. Сами жители города, если следовать вашей аналогии, признают, что Севастополь – очень сложный ребенок. Тогда Севастополь, говоря термином Алексея Гинтовта, – «Родина-дочь». При том, что это город моряков, город с военной мужской историей, мне кажется, что у него есть своего рода женское начало. Севастополь не терпит чрезмерной жесткости и фамильярности одновременно. Этот город нужно любить. Им должны заниматься люди, которые его знают, понимают и уважают. Люди, которые видят не только перспективу, но и ретроспективу, знают его во всем развитии, как южную столицу России. В этом масштабе и лежат все ответы.