Борис Хохлов. Фото из архива газеты. Почти всегда погибали политруки, комиссары, поднимавшие бойцов в атаку в годы Гражданской и Великой Отечественной, рискуя жизнью ради Родины. 80 лет назад полуостров оккупирован фашистами, массовые казни, за национальность, за помощь партизанам, ради забавы… Комиссары погибали и в период обороны и освобождения - фронтовые, из действующей армии, в период оккупации - из народных мстителей, партизаны, подпольщики. Двое юных навеки в истории Симферополя - комиссары, секретари подпольной организации: Семён Степанович (по иным данным - Николаевич, Сергеевич) Кусакин и Борис Иванович Хохлов. О Семёне, сожжённом заживо в концлагере «Красный», рассказывали в минувшем выпуске, в этом - о Борисе, его затравили собаками в тюрьме СД на Луговой (ныне улица Богдана Хмельницкого). Навеки 19-летние герои. Просто герои Борис вместе с друзьями по 14-й школе Евгением Георгиевичем Семняковым и Николаем Григорьевичем Долетовым (оба погибнут: Женя - в бою в партизанском лесу, Колю казнят в городе, с родными), вначале украдкой слушали сводки Совинформбюро, воплощая сказанное Юрием Борисовичем Левитаном на листках из тетрадей - поддерживали у симферопольцев веру в победу. Но собирались ещё одноклассники, их родные, друзья, ребята из 11-й, 1-й, 9-й, 5-й, 98-й школ… - группы не сдававшихся. И родилась СПО, Симферопольская молодёжная комсомольская подпольная организация. Борис Хохлов, Евгений Семняков, Николай Долетов, Семён Кусакин, Анатолий Николаевич Косухин, Зоя Матвеевна Рухадзе, Зоя Жильцова (чьи-то отчества, увы, не знаем), Людмила Трофименко, Владимир Елисеевич Боронаев, Леонид Елисеевич Боронаев и их мама Евгения, Василий Иванович Бабий, Анатолий Басс, Владимир Енджияк, Владимир Ланский, Борис Еригов и его мама Маргарита Александровна, Иван Фёдорович Нечипас, Владимир Цюрупа, Шамиль Семирханов, Владлен Батаев, Евгения Федотова, Пётр Бражников, Евгений Демченко, Вера Гейко, Людмила Густавовна Сероичиковская, Василий Алтухов, Вера Ефимовна Семеняк, Вера Петрушенко, Екатерина Петровна Михайченко, Алексей Владимирович Неклепаев, Александр Иванович Шмыров, Ирина Ивановна Шмырова, Михаил Иванович Шмыров, Людмила Михайловна Терентьева (в группе подпольщиков железнодорожников Виктора Кирилловича Ефремова), Лео­нид Васильевич Самойленко, Юрий Рожков, Эдуард Касатов, Олег Алексеевич Савватеев (группа подпольщиков театра), Валентина Ивановна Терещенко, Вера Андреевна Ведута, Лидия Петровна Лобова, Михаил Тихонович Наумов, Людмила Ивановна Сокол, Михаил Эзрович Аппак, Майя Ивановна Елфимова, Николай Николаевич Морошанов, Евгения Лаврентьевна Сандулова, Ирина Лаврентьевна Сандулова и их мама Феодосия Леонтьевна. Конечно, не все были из СПО, кто-то из Особой диверсионной, железнодорожной, театрального «Сокола»… Патриоты, почти все погибли. О многих рассказывала хранитель музея гимназии №1 Людмила Яковлевна Барабашкина. Она младше подпольщиков, победу ковала в эвакуации, на заводе, но вернувшись в Симферополь, став учителем, делала всё, чтобы память о ребятах сохранить. Память о героях. Не предавали Родину Борис родился в Севастополе, но из-за работы папы семья перебралась в Симферополь, в дом на углу улиц Пушкина и Карла Маркса. Мальчик прекрасно рисовал, но мечтал поступить в Качинскую Краснознамённую военную авиашколу. Не сложилось, погиб, как и отец, тот в боях за Севастополь, сын - за Симферополь. В базе данных «Память народа» на­шли сведения об Иване Алексеевиче Хохлове, не можем утверждать, правда, что это папа подпольщика: в Донесении о безвозвратных потерях указано, что пропал без вести в мае 1942-го, а жена - Полина Марковна Бабакина. Мама Бориса - Софья Васильевна, судьба дала ей возможность услышать сына за миг до его гибели. Он был дома в ноябре 1941-го, когда в квартиру ворвались фашисты, запомнил их злобу, как платок с мамы сорвали; выйдя на улицу, увидел ещё сторону фашизма: симферопольца гитлеровцы повесили на ветви дерева, таб­личка на груди - «партизан». Неизвестный герой, что встал на защиту родной земли, как и те неизвестные мальчики, может, друзья Бориса, что в первый день оккупации вышли навстречу врагу с отцовскими охотничьими ружьями - о них, погибших в центре, вспоминал Хрисанф Гаврилович Лашкевич. И слёзы земляков с жёлтыми звёздами на рукавах, шедших в неизвестность, не мог забыть Борис, и весть о первой массовой казни на Петровской балке… И фашистские марши, и ненавистную речь на улицах, из репродуктора на здании отдела немецкой пропаганды. Потом ребята часто собирались у репродуктора, вроде как послушать, а на деле советовались о диверсиях да украдкой подбрасывали прохожим переписанные сводки Совинформбюро, что слушали по приёмникам, собранным Николаем Долетовым, позже Анатолием Косухиным. Вскоре листовки стали печатными: Борис попросил друга, служившего в типографии (на углу проспекта Кирова и улицы Горького) Ивана Нечипаса, и тот с помощью подпольщика Николая Андреевича Решетова и его жены достал шрифты - 8 июля 1943-го первая лис­товка «Вести с Родины»: «Помните, вы русские люди, а русские никогда не предавали своей Родины». Подпись на листовках СПО. Сначала сотня экземпляров, потом - тысячи: установили связь с партизанами (увы, при попытке это сделать раньше, погиб Семён Кусакин), появился печатный станок - передал комиссар первой бригады Северного соединения Евгений Петрович Степанов, ответственный редактор «Красного Крыма» (так называлась наша газета, выходившая в Сочи стараниями замредактора Абрама Давидовича Райчука). Тексты листовок писал Борис Хохлов, после гибели Семёна выбранный комиссаром организации, распространяли две группы - его и Лиды Трофименко. Борис мог стать и лётчиком, и художником, и журналис­том - чувствовал слово, до войны сочинял стихи, посвящая девушке, с которой дружил… И клятву подпольщиков составил, первым дал её: «…А если придётся погибнуть от руки врага, то умру честно, не попросив у врага пощады, не выдав своих товарищей». И ещё один талант парня помогал: подделывал документы, помогая землякам избежать угона в Германию. Помог исправить паспорт и секретарю подпольного комитета ВКП(б) Ивану Андреевичу Козлову. Сохранились его воспоминания о юноше: «Он искренне смутился, даже покраснел, когда я, говоря об их деятельности в немецком тылу, произнёс слово «героическая». Всё, что они делали, казалось ему совершено естественным. Он был уверен, что скоро эта «чума «пройдёт, и наступит опять «нормальная», как он любил говорить, жизнь. Надо только хорошенько поработать». А «если придётся погибнуть.». Для Бориса Хохлова это случилось в декабре 1943-го. Накануне приняли кандидатом в члены партии, с восторгом рассказывал маме, как, когда придут наши, пойдёт в Красную Армию, а после победы будет учиться; книжечку читал, что из леса принёс связной, - о подвигах подпольщиков «Молодой гвардии» из Краснодона. «Видишь, мама, какие настоя­щие комсомольцы! Пытали их страшными пытками. Все погибли, но изменниками Родины не стали. Мы тоже будем бороться, как Олег и его товарищи». В Симферополе их улицы рядом, Бориса и его товарищей, и молодогвардейцев Ульяны Матвеевны Громовой, Олега Васильевича Кошевого, Ивана Васильевича Туркенича, Сергея Гавриловича Тюленина, Любови Григорьевны Шевцовой. Софья Васильевна знала о подпольщиках, по возможности помогала, но сказала: «Не хочу, чтобы вас постигла такая же страшная участь». Борис ответил: «Не бойся, мама, мы связаны с лесом. В случае опасности - уйдём к партизанам». Он не успел: 7 декабря пришли фашисты за ним - по чьей-то наводке. И лишь последняя улыбка: «Ничего, мама, ничего». Вначале пытки на улице Студенческой, 12, где летом и Семёна Кусакина пытали, потом перевели в тюрьму на Луговую. О том, что сын там, мама узнала от доброй женщины, у которой вместе с Борисом сидел муж. Тот момент со слов Софьи Васильевны описывают в книге «Повесть о молодых подпольщиках» Николай Николаевич Панюшкин и Анатолий Петрович Кузнецов. «Заколоченные почти до самого верха окна, часовой, прохаживающийся вдоль забора. Еле дождались, когда он свернёт за угол. Женщина тихонько окликнула мужа, сказав, что пришла Хохлова. И вдруг мать услышала слабый, но такой родной голос: «Мама, ты здесь, ты слышишь меня?». «Слышу, сынок, слышу, милый!» - отозвалась сквозь слёзы мама героя. А во дворе тюрьмы раздался яростный лай собак. «Пора уходить, - шептала добрая женщина рыдающей матери, - нельзя здесь, начнут стрелять, их бить будут». Мама поддалась, но лишь стих лай, вновь бросилась к забору, окликнула. «Мама, ты ещё здесь? Уходи скорее, потом…». Договорить Борис не успел. Софья Васильевна услышала что в тюрьме началось шевеление, а через несколько минут остервенело зарычали собаки…». Голодных овчарок там часто натравливали на не сдававшихся патриотов. Когда освободили Симферополь, на стене одной из камер нашли строчки: «В эту конуру был засажен Хохлов Борис. Навек, друзья мои, прощайте! Прости меня, родная мать! Родные, вы не забывайте, здесь мне придётся погибать». «…Ты уже стал обелиском,/ Ты уже стал историей./ Я-то ведь знал тебя близко,/ Я называл тебя Борей», - строки о школьном друге фронтовика, крымского врача и поэта Анатолия Исаевича Милявского. Не забываем.